Эрик Гарсия - Ящер [Anonimus Rex]

Снова шепот, но теперь вполне различимый:

— Думаю, у меня может найтись для вас кое-что. Кое-какая информация.

— Теперь начинаю понимать. Я вас знаю?

— Да. Нет… мы… мы встречались. Вчера. У меня в кабинете.

Доктор Надель, коронер.

— Вы что-нибудь вспомнили? — Есть у свидетелей склонность припоминать самое главное, когда меня давно уже нет. Довольно-таки раздражающая.

— Не по телефону, — говорит он. — Не сейчас. Встретимся в полдень, под мостом у южного входа в зоопарк Центрального парка.

Сейчас около десяти.

— Послушайте, я не знаю, что вы там в кино насмотрелись, но свидетели вполне могут сообщать детективам всю информацию по телефону — для этого совершенно не нужно встречаться под мостом или в каком-нибудь глухом переулке, если вы это имеете в виду.

— Нельзя, чтобы нас видели вместе. Это опасно.

— Ну-ну, по телефону-то говорить куда безопаснее, чем встречаться друг с другом. Вы боитесь, что люди увидят нас вместе? А в парк ходят только хорошие парни, так, что ли?

— Я буду в другом облачении. И вы тоже.

Черта с два.

— У меня нет другого…

— Так достаньте. — Этот парень от страха последний ум потерял. Надо бы с ним поосторожнее.

— Вам нужна эта информация, детектив. Но я не могу позволить, чтобы нас видели вместе, так что придется вам что-нибудь придумать.

— Может, не так уж и нужна.

— А еще может быть, что вы не хотите узнать, как умер ваш партнер.

Следует отдать ему должное, парень знает, куда нажать.

— Хорошо, хорошо, — соглашаюсь я. — Будь по-вашему. Как я узнаю, что это вы…

Но он уже был таков. А через десять минут и я тоже.

В любом крупном городе найдется тысяча способов раздобыть нелегальное облачение, а в Нью-Йорке их по меньшей мере в двадцать раз больше. Несмотря на то что агенты Совета постоянно обшаривают ткацкий район в поисках противозаконных одеяний, здесь, вкупе с оптовыми магазинами электроники, а также порнолавками вокруг Таймс-Сквер, процветает хорошо налаженное производство недозволенных аксессуаров. Если знаешь нужного дина, в любое время дня и ночи можно зайти в подсобку оружейного магазина или в прачечную и разжиться новыми волосами, новыми бедрами или новым пивным брюхом, если в голову придет такая блажь. К сожалению, я не знаю нужного дина. Но чувствую, что его вполне может знать Гленда.

— Ты знаешь, который сейчас долбаный час? — спрашивает она, увидев меня на своем коврике у двери.

— Десять тридцать.

— Утра?

— Утра.

— Вот дерьмо. Долгая была ночка. После того как мы расстались, я разбомбила еще несколько баров. Слушай, я выпила целый гребаный чайник этого травяного отвара, просто неземного, черт бы его побрал, а еще…

— Мне нужна твоя помощь, — перебиваю я. Отличная девчонка, но если у тебя к ней срочное дело, надо как можно раньше остановить этот словесный поток. Я быстро обрисовываю ситуацию: необходимо новое облачение, немедленно, по-тихому.

— Черт, да ты не по адресу, Винсент, я совсем не та…

— Та самая, крошка. Все остальные в Нью-Йорке либо смерти моей желают, либо намерены вышвырнуть меня из города. Или то и другое.

Она водит языком по зубам и внутренним сторонам щек, обдумывая мою просьбу.

— Знаю я одного парня…

— Отлично! Давай мне его…

— Но он Анки, — тут же предупреждает Гленда. — Я же знаю, как ты относишься к этим гребаным Анки.

— Сейчас я готов купить облачение даже у Компи.

Гленда издает язвительный смешок:

— У него партнер Компи.

— Шутишь.

— Серьезно.

Время к одиннадцати. Выбора у меня нет.

— Буду держать язык за зубами. Пойдем.

Анкилозавры — это торговцы подержанными автомобилями мира динозавров. На самом деле, в мире млекопитающих они тоже торгуют подержанными автомобилями — в Калифорнии практически каждая меняющая владельца тачка проходит через руки кого-то из немногих Анки, переживших Великие Ливни и наглядно олицетворяющих опасность родственного спаривания. Еще они валяют дурака с недвижимостью, занимаются театральным менеджментом, поставили на широкую ногу производство оружия, а на худой конец могут втюхать тебе и Бруклинский мост. Если имеешь дело с Анки, держи ноздри востро: говорят они бойко, но ложь сочится через поры.

— Его зовут Мэнни, — сообщает Гленда, когда мы заворачиваем за угол. Мы недалеко от перекрестка Парк-авеню и Пятьдесят шестой, и я не понимаю, зачем она притащила меня в этот фешенебельный район.

— Разве это подходящее место для нашего дела?

— Видишь напротив художественную галерею?

— Нам туда?

— Вот именно. Я познакомилась с Мэнни, когда мы следили за соседним магазином кожи. За то, что мы купили у него пару вещиц, он дал нам воспользоваться задней комнатой, чтобы протянуть несколько проводков. Баш на баш, обычное дело с Анки; им не дано понять значение слова одолжение.

— Ты купила у него произведения искусства?

— Не-а, — смеется Гленда. — Я купила у него новый комплект губ. Пухлых — подделку под «Риту Хейворт № 242» от Нанджутсу. Искусство никто не покупает, это просто витрина. Черт, видел ты, чтобы кто-то что-то покупал в галереях?

— Никогда не был ни в одной.

— Ладно, я тоже — до этой. Дело там совсем не в гребаном искусстве — может, заходят иногда долбаные млекопитающие приобрести пару литографий для гостиной, но… — Мы подходим ко входу в заведение Мэнни, со вкусом оформленный салон с витриной от пола до потолка. Сквозь нагромождение ярко размалеванных скульптур я различаю продавца, разговаривающего с двумя покупателями. Гленда открывает передо мной дверь.

— Сейчас увидишь, что я имею в виду.

Ужасная катастрофа автоцистерны, под завязку заполненной красками, — вот все, что я смог представить себе, очутившись в галерее. Ярко-красные, кричаще-желтые и ядовито-синие плакаты, холсты, скульптуры, мозаики, слегка разбавленные для полноты ощущений неоновой зеленью. Просто ослепительно.

Гленда коротко машет продавцу — я так понимаю, что это Мэнни, — и он вежливо извиняется перед двумя покупателями, застрявшими у кассы. Пока он идет к нам с распростертыми объятиями и крокодильей улыбкой, растянувшей губы в подобие двух слипшихся пиявок, я уже чувствую слизь, что источают его поры. Более того, я обоняю его, и сквозь типичный алюминиевый запах Анки явно проступает аромат вазелина.

— Мисс Гленда! — с деланной радостью восклицает он. — Какое неслыханное счастье увидеть вас сегодня! — Мне кажется, он сильно преувеличивает свой акцент, однако воздержусь от оскорбительных комментариев, пока не узнаю парня чуть ближе.

— Мы были тут но соседству, так что я решила заскочить и показать моему другу Винсенту вашу замечательную галерею.

— Винсент? — Он обхватывает мою руку обеими своими. — Это правда? Ви-и-инсе-е-ент?

— Именно так. — Я заставляю себя улыбнуться.

— Мы бы хотели поговорить о некоторых из тех репродукций, — понизив голос, сообщает Гленда.

Бровь поднимается, глаз чуть заметно подмигивает, и Мэнни возвращается к своим покупателям:

— Может быть, на следующей неделе у меня появится то, что вам нужно. Мэнни позвонит вам.

Парочка — человечья — понимает, что их вежливо выставляют, и покидает галерею. Мэнни запирает за ними дверь и переворачивает лицом к улице табличку «ЗАКРЫТО НА ОБЕД». Затем возвращается и говорит, заметно смягчив акцент:

— Млекопитающие. Им нужен Кандинский. Что я там знаю из Кандинского?

Следует отвечать? Мы с Глендой предпочитаем сочувственно покачать головами. Я украдкой гляжу на часы, Мэнни украдкой глядит на меня.

— Торопитесь, так? Пойдем, пойдем, вон туда, в подсобку.

Мы проходим в заднюю часть галереи, пробираемся между ящиками с живописью и литографиями, коробками с абстрактными скульптурами. Мэнни ведет нас к двери туалета с табличкой «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА», не прекращая всю дорогу болтать:

— …и когда поступила новая партия латекса, я сказал рабочим, что мы должны немедленно внедрить его в производство, поскольку Мэнни делает лучшие облачения, лучше, чем компании, гораздо лучше, чем Накитара, к примеру, который даже не использует биополимеры млекопитающих — вы не знали? — и применяет коровий материал. Коровы, кажется, тоже млекопитающие, но у Мэнни идет в работу только настоящий млекопитающий продукт, если вы понимаете, что я имею в виду, и потому у Мэнни вы найдете самый лучший товар… — И так далее, и тому подобное.

Из туалета ведет следующая дверь, потом еще одна, и еще одна, и еще, так что вскоре мы преодолеваем целый лабиринт комнат, причем на каждой висит своя особенная табличка: «КЛАДОВАЯ», «ОСТАТКИ», «ЧИСТЫЕ ХОЛСТЫ», «НЕ ОТКРЫВАТЬ. ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ: КИСЛОТА».

Когда Мэнни открывает эту последнюю дверь, я инстинктивно шарахаюсь, ожидая получить в физиономию залп химикалий, но ничуть не бывало: Мэнни спокойно переступает порог небольшого склада, под завязку забитого пустыми человечьими оболочками всех размеров, цветов и форм. Вдоль стен выстроены в ряд специальные вешалки — пенополистироловые манекены, вырезанные по фигуре млекопитающих, — и на каждой натянута жалкая пародия на человеческое тело. Воздух наполнен электрическим жужжанием.